Под стук колес

Мерный стук колес убаюкивал, напоминал о том, что еще есть время отдохнуть… За окном проносились скалы, рощицы и просто одинокие купы деревьев. Шел третий день поездки и родные молдавские поля, сады и виноградники остались далеко позади. Запах моря уже витал где-то рядом. Скоро… скоро будут пляжи, бескрайние россыпи белого песка, сине-зеленые волны, в которых так здорово кувыркаться… и неважно, если тебе двадцать шесть… в конце концов – ты имеешь право веселиться и радоваться жизни, или нет?.. Скоро можно будет загорать целыми днями, бродить по лесу, слушать пение птиц… И, самое главное – еще долго не будет никаких сцен… никаких фанаток, автографов… можно не срывать голос, не думать, что надеть, не искать лихорадочно завалившуюся куда-то любимую цепочку Арса, без которой он «не сможет выступать», когда до выхода остается меньше десяти минут…
Раду блаженно вздохнул и повернулся на живот, уткнувшись лицом в подушку. На койке напротив, разметавшись, тихо посапывал Дан, подушка еще чудом держалась, грозя вот-вот свалиться. Раду приоткрыл один глаз, лениво думая, а стоит ли вставать, поднимать подушку, устраивать Дана поудобнее – того и гляди, свалится следом, уже ведь лежит на самом краю… После недолгих размышлений, Раду решил, что Бэлан обойдется – не падал же он в детстве с верхних полок – не упадет и сейчас…
Маленькое двухместное купе ярко освещалось лучами полуденного солнца. Полусобранные сумки теснились под столиком, любимая чашка Раду, полная горячего чая, стояла у окна – наверно, Дан недавно сходил… Заботливый он – сам-то только сок пьет последнее время… Последний день пути – вечером прибытие. А там встретит Арсение – заждался уже, наверно… Дан его отпустил на неделю раньше, а Раду попросил помочь закончить все дела. Ответственности не лишен… в том числе и за свои слова – Раду действительно пришлось только помогать – Дан почти все сделал сам…
Ана сердилась поначалу… ей работа не позволяла уехать. Как наяву, в памяти Раду всплыл ее голос – «Ты там отдыхать будешь, бездельничать, а я?.. Дел по горло – завалил начальник…» Но долго злиться на Раду она не умела, и вскоре он вновь любовался веселой улыбкой, озарявшей ее личико.
Третий день… Тоска заедала безжалостно – все книги, взятые в дорогу, были уже перечитаны, любимые кассеты заслушаны до боли в ушах, спать не получалось, хотя усталости за последний сезон гастролей накопилось неимоверно… Раду вертелся, сбивая простыни, не в силах дальше лежать. Хотелось срочно чего-нибудь пожевать. Наконец, не выдержал и, приподняв тяжелую от пересыпания голову, с трудом сел. Хотелось движения, застоявшиеся мышцы не хотели подчиняться; Раду с тоской вспоминал о тренажерном зале дома, в Кишиневе…
Он цапнул чашку с почти остывшим чаем и, лениво прихлебывая, наклонился, шаря в рюкзачке с продуктами. Выудил пакет сока – на случай, если Дан проснется и захочет пить – несколько упаковок печенья и, с самого дна, пластиковую коробочку, упакованную Аной. Недоуменно посмотрел, прикидывая, что она могла туда засунуть, отставив чай, открыл. Радостная улыбка расплылась по лицу Раду – в коробочке были пельмени. Домашние, Аниными руками приготовленные – именно так, как больше всего любил Раду.
Некоторое время в купе слышалось только довольное причмокивание Раду, прерывающееся хрустом печенья и прихлебыванием чая. Наконец, на противоположной полке завозились, и из-под столика вынырнула голова Дана, сонно хлопавшего длинными ресницами. Он пробормотал что-то непонятное, пригладил встрепанные волосы и сел нормально.
— Объедаемся тут втихомолку? – добродушно спросил он.
Раду кивнул, облизывая вилку, взглядом указал Дану на сок. Брюнет покопался под столом, извлек граненый бокал из небьющегося стекла и, открыв пакет, наполнил сосуд зеленой жидкостью.
— Яблочный, – довольно зажмурился он, отпив. – Молодец, Раду, что нашел… Вкусно как…
Раду улыбнулся. Иногда Дан казался ему похожим на ребенка – он умел по-детски радоваться чему-нибудь совершенно незначительному: то лучик света проглянет из-за туч после затяжного дождя, то Арс поделится с ним какими-нибудь леденцами или Раду притащит с утра кофе в постель, потому что вчера был тяжелый для Дана день… Раду тоже хотел бы так уметь, но пока не получалось… «Ничего», – каждый раз думал он, – «все еще впереди… у меня тоже получится».
Сырбу закрыл коробочку, аккуратно убрал и, прихватив опустевшую кружку, поднялся и вышел за дверь. Дан прикончил сок и достал свою куртку. Покопался в карманах, вытащил колоду карт и, плюхнувшись за стол, принялся раскладывать пасьянс. За этим нехитрым занятием его и застал вернувшийся Раду.
— В общем, так, – изрек он, ставя кружку на стол, подальше от карт. – Прекращай в одну харю тут развлекаться.
— А что ты предлагаешь? – Дан поднял глаза.
Раду забавно сморщил нос и закатил глаза.
— А ты не догадываешься? Я прихожу, застаю тут тебя с картами и хочу присоединиться. Чего проще? Можно?
— Давай, – согласился Дан. – Как дела в вагоне?
Раду пожал плечами, тщательно тасуя колоду.
— Да как… Обычно. Мы одни сейчас – попутчиков со вчерашнего дня не наблюдается, мы – последние; проводники свалили куда-то… и я даже догадываюсь куда – пьют где-то в хвосте поезда… Надолго это – следующая станция-то конечная, так что они вряд ли появятся до самого конца… Дан, на что играем?
Дан хмыкнул.
— А просто так… Раза три, потом посмотрим.
Две партии выиграл Дан, но Раду удалось взять реванш на третьей.
— Просто так неинтересно, – заявил он, снова сдавая карты. – Придумай, на что играть…
— Да мне все равно, – Дан пожал плечами. – На желание, например…
Раду скривился.
— Да ну-у… ты ведь придумаешь что-нибудь жуткое… Типа съесть кусок колбасы с сахаром или целиковый лимон.
— Сахара нет, – отозвался Бэлан. – Не хочешь так – давай на раздевание…
Раду удивленно вытаращился на него.
— Я тебе что, девочка очередная?
— Да нет, вроде… А что?
— Ну, такое предлагаешь… Нет, я не против, просто странно…
Дан пожал плечами, беря карты.
— Раду, ты же меня знаешь – я всегда был таким… оригиналом…
Раду приподнял бровь, но Дан никак на это не отреагировал, спокойно выложив первую карту.
Играли долго, с переменным успехом. В какой-то момент Дан поднял глаза, оценивая шансы на продолжение. Раду поймал его взгляд, ухмыльнувшись.
— Что, Дане, не везет?
— Ну почему же? – отозвался Дан, не скрываясь, рассматривая Раду. Его голос чуть заметно понизился. – Дальше?
— Угу. Надо же дать тебе шанс…
Дан хмыкнул, представив себе этот шанс. Перед глазами встали картины последнего концерта. Тогда Раду оказался на высоте – летал по всей сцене, зажигал так, что даже Арс ошарашено смотрел на него. Во время «Sarbatoare noptilor de vara» крутил колеса по всей сцене, успевая еще и петь… А Дан… Дан смотрел, затаив дыхание, как порхает легкая фигурка в белоснежной рубашке… а в голову, как назло, лезли всякие фривольные, даже неприличные мысли. Представлял, как приоткрываются на выдохе розовые губы, запрокидывается голова, как теплое тело лежит в его руках, доверчиво льнет…
Сейчас эти воспоминания оживали с новой силой. Собственно, именно из-за них Дан и затеял эту игру на раздевание… Понимал, что нельзя позволить себе даже случайный намек на желание, но все же… Дан знал, что его самоконтроль почти безграничен, был уверен, что сможет сдержаться.
— Все, Бэлан, надоело, – Раду отложил карты и сладко потянулся. – С меня достаточно.
— Сам же просил, – Дан вытянулся на койке. В отличие от Раду, он еще не успел отоспаться после напряженного периода и хотел использовать любую возможность, зная, что на море захочется купаться и гулять, а времени на сон снова не останется.
— Ну и что? – Раду поднялся, подобрав джинсы. – Я, в отличие от тебя, меру знаю… А-а, черт!..
Запутавшись в штанинах, Раду дернулся и, не удержавшись, грохнулся прямо на Дана. Больно впечатавшийся в живот локоть вышиб из легких весь воздух, Бэлан скорчился, пытаясь восстановить дыхание.
— Ну ты даешь… – протянул он, когда к нему вернулась способность говорить. – может, слезешь с меня, не пушинка ведь… Эй, ты чего? Ра-аду? Эй, земля вызывает Пикассо…
Раду не отзывался, молча смотря на Дана, его зрачки как-то странно расширились, глаза блестели.
— Ра…– снова позвал было Дан, но Раду прервал его, внезапно как-то отчаянно впившись в губы поцелуем. Из Дана вырвался сдавленный писк, заглушенный губами Раду, узкие ладони, сначала отталкивавшие, заскользили по спине, мягко гладя.
Оторвавшись, наконец, от Дана, Раду попытался отстраниться, уйти, но Дан удержал его. Испуганные светлые глаза встретились со взглядом других, темных, полных нескрываемого более масками желания. Раду нервно облизнул губы, Дан сглотнул и отвел глаза.
— Не ожидал ответа? А зря… – его голос был хриплым, почти таким же низким, как у Арса.
Раду всхлипнул и вдруг уткнулся лицом в изгиб шеи Дана.
— Прости… – прошептал он.
— За что?
Раду шевельнул плечом, крепче прижимаясь к Дану, устраиваясь рядом поудобнее. Прикрыв глаза, Дан вдыхал острый, обжигающий ставшие почему-то чувствительными ноздри, запах одеколона Сырбу, смешанный с ароматами пряностей, которыми Ана перекладывала его одежду, убирая в шкаф…
— Раду… малыш… – прошептал он, повинуясь безотчетному наитию.
Раду мгновенно вскинулся.
— Это кто тут малыш? Я старше тебя, между прочим…
— Но выглядишь-то ты совсем по-детски, – с улыбкой ответил Дан.
— Ах, так? Малыш, значит? Это значит, маленький и ничего не умею? – Раду прищурился.
Дан не успел ответить. А Раду уже покрывал поцелуями его шею, грудь, спускаясь все ниже. Дан изогнулся навстречу, почувствовав, что начинает заводиться. В памяти вновь мелькнули картинки, представленные на концерте.
Раду, освободив себя и Дана от мешавших сейчас остатков одежды, нежно ласкал мягкую, чувствительную кожу на внутренней поверхности бедер Дана, срывая хриплые стоны, которые, как цветки, распускались на его губах. Теплая ладонь потянула его выше, но Раду легко увернулся, продолжая свои медленные, мучительно медленные ласки. Дан закусил губу, не в силах противиться… Умелые пальцы Раду сменились на губы. Дан выгнулся навстречу.
— Раду… быстрее…
Раду только усмехнулся в ответ, не прекращая…
«Слишком медленно… Он отстранился? Нет, снова касается… Запястье… ну почему это всего лишь запястье? Он невыносим…»
Плечо, живот… нежное поглаживание пальцами под коленкой… Бедра Дана непроизвольно подались вверх, ближе к маленькому мучителю, не прекращавшему сладкую пытку…
— Интересно, сколько еще стонов я смогу вырвать из тебя? – жарко выдохнул Раду, покусывая мочку уха Дана.
— Я… я не… у тебя не получится…
— А я думаю – бесконечное множество…
Раду резко перевернул Дана и, раздвинув его бедра, вошел; Дан выгнулся под ним, вскрикивая от боли. Склонившись к смуглому уху, Раду шептал что-то успокаивающее, всхлипы Дана медленно затихали.
И нежные прикосновения, и сладкие поцелуи, и тепло его кожи сверху… Боль отступила, не вернувшись, даже когда Раду начал двигаться. Дан отдался на волю его неожиданно властных рук, находя какое-то неизведанное ранее удовольствие от сознания собственной покорности. Глаза застилал туман, сладкие вихри кружились по всему телу, заставляя двигаться навстречу Раду, не в силах сдерживать стоны… Дан выгнулся, натянутый, как тетива лука, вскрикивая в такт биению звездочек, взрывавшихся наслаждением по всему телу… Он успел почувствовать судорожную дрожь Раду, услышать его хриплый крик, прежде чем теплая мгла поглотила его…
Сбивчивое дыхание постепенно затихало в сумерках, лившихся в окно купе… Дан прикрыл глаза, обнимая Раду… такого близкого, родного… Что это было? Ответ, на который надеялся Дан, или простая вспышка желания? Неизвестно… Дан вздохнул, почувствовав, как теплое тело Раду отстраняется.
— Дан…
— М-м? – говорить не хотелось.
— Дан… не знаю, что на меня нашло… Ты не… ты не злишься?
Дан медленно открыл глаза, встретившись с взглядом Раду… смущенным, виноватым… Он улыбнулся.
— За что? Тебе понравилось, мне тоже… Все нормально…
Раду просиял, снова опускаясь рядом – еще оставалось время… Дан снова вздохнул – чувство, так долго незаметно рождавшееся в нем, не исчезло, но проявилось полностью, как вспышка факела в темную ночь… Но когда-нибудь факел гаснет, не находя более пищи – так и у Дана не было ни одного шанса… Чем бы ни было для Раду произошедшее, у него есть девушка и этим было сказано все… Вот только… Дан знал, что его боль не уйдет, его факел не погаснет… Он будет вспоминать эти минуты, как мгновения счастья…
«Здравствуй, Раду… и прощай…» – Дан закусил губу.
Словно почувствовав что-то, Раду завозился и шепнул:
— Знаешь, если… тебе когда-нибудь захочется повторить… я не буду против…
Дан изумленно распахнул глаза. Теперь он не понимал ничего… Да и когда и кому удавалось понять Раду?..