Он

Ты много раз задавал себе вопрос – кто он и кто ты? И не задумываясь отвечал на него. Ты – никто, а он – все. Ты так – пустое место. Ты вообще всем, что у тебя есть (ну, кроме голоса и смазливого лица), обязан ему. Ты – Галатея. Он – Пигмалион.
Да, он сам создал тебя и влюбился в свое творение. Так всегда бывает. А ты теперь гадай, почему он любит тебя? Из гордости и тщеславия или искренне и нежно, всем сердцем, всей душой?
А вдруг – и так, и так?
Сам посуди – ты. Красивый, высокий, голубоглазый парень. По большому счету, еще не мужчина. Но уже и не мальчик. Вроде знаешь все, а каждый раз слепо тыкаешься носом, как котенок… Ладно, жизненного опыта у тебя нет. Но… Чувственные губы, широкие брови, изумительный овал лица – это у тебя есть, и никто, кроме времени, это у тебя не отнимет.
А он? Кто он для тебя? Что он?
Дан…
Он все, что у тебя есть. Все, чем ты дорожишь. Тот, кого ты так любишь…
У него такие руки. Изящнее их нет во всем белом свете. Такие… Такие… Тонкие аристократические кисти. Длинные пальцы. Пальцы, которые играют на тебе, твоем разуме, твоем теле, играют так умело, словно на привычных им гитарных струнах.
Сколько раз эти руки ласкали тебя? Сколько раз ты таял от их прикосновений? Сколько раз прижимался губами к тонким пальцам, терся лбом и щеками о теплые ладони? Сколько раз ты незаметно сжимал эти руки в своих, когда этого никто не замечал?
Один и еще много-много нулей. Столько, сколько звезд на небе…
А его губы? За один их поцелуй ты можешь горы свернуть, осушить океан, побороть все мировое зло… Такие сладкие, манящие… и разные! Нежные, жестокие, злые, карающие, ласкающие… Он даже умеет наказывать тебя поцелуями, какими-то особенными, безжалостными, даже свирепыми. Ни один человек не умеет этого. А он – умеет. Потому что это – он. И другого такого нет. А еще его губы всегда яркие. И от усталости, болезни, тоски они становятся еще ярче. Соблазнительного винного цвета…
Глаза – два уголька под прямыми, тонкими строчками бровей. То ласкают тебя взглядом, то пожирают – и всегда видят насквозь. И ничей взгляд ты не чувствуешь так, как ощущаешь его. Его глаза смотрят осязаемо – так, что чувствуешь прикосновение взгляда. И от него никак не скрыться… И он все видит. Все и всегда. А еще в этих глазах хорошо тонуть. Словно в каком-то вязком, затягивающем океане. И ты точно знаешь, что никогда не выберешься. Складываешь лапки и послушно идешь ко дну. Ну а что еще делать, если в этом черном омуте так приятно умирать?.. Да ничего. Просто наслаждаться своей беспомощностью и его властью над тобой. Быть любимым рабом – это очень большая милость и почесть… ммммм… черные глаза… черные, словно деготь. Да, из дегтя тоже сложно выбраться. Не проще, чем выпутаться из его взгляда.
Есть ли на его теле тот маленький клочок, который избежал твоих ласк? Нет. А на твоем – избежавший его взгляда, прикосновения, поцелуя? Я не смеюсь – я просто спрашиваю. Задаю риторический вопрос, ответ на который уже известен…

* * *

Арс сидит и ждет Дана в полутемном номере. Слышно, как за стенкой в соседнем номере изредка всхрапывает Раду. Да… Он, в отличие от Тодераша, уже спит. Часа два ночи. За окнами совсем темно… Где же он?
Стук в дверь. Мягкий, но решительный…
И Арсений срывается и бежит к двери, распахивая их настежь… Дан предусмотрительно отступает назад (а кому хочется оказаться расплющенным?) и внимательно смотрит на Арса. Таким странным выжидающим взглядом… И Арс не выдерживает. Впрочем, как и всегда. Он затаскивает Дана в номер и набрасывается на его губы, целует их, ласкает языком, безжалостно впивается в них зубами. Повалив Дана на затоптанный коврик в прихожей, он яростно целует его, стягивая с него рубашку.
- Сенто, ты меня задавишь! – полушутливо замечает Дан, пытаясь подмять разгоряченного парня под себя.
- Я… хочу… тебя… - хрипя, срываются с губ Тодераша жаркие слова. – Ты заставил… заставил меня… ждать… так дол… долго… за что?.. я хочу… хочу… тебя… прямо здесь…
- Да-а-а? – протягивает Бэлан, нежно отвечая на страстный поцелуй. – Пошли хотя бы в комнату. Там ковер почище будет, а?
Арс рычит в ответ, задыхаясь, безудержно лаская Дана. Тот одним движением сбрасывает его с себя и идет к двери. Шагнув на порог, оборачивается – Арс сидит на полу, глотая слезы. Дан улыбается нежно, как только умеет:
- Какой же ты у меня глупенький… Ну, иди ко мне. Тут и вправду чистый ковер…
Дан опускается на ковер, утопая в пушистой шерсти. Он вытягивается на животе, положив голову на сложенные руки.
- Иди ко мне… - шепчет он.
Арс срывается с места и влетает в комнату, падая на белый ворс ковра возле Дана. Тот улыбается и переворачивается на спину, раскинув руки:
- Чего же ты ждешь?
Тодераш притягивает Дана к себе, целует его – робко и пугливо… но вот в голубых глазах загорается что-то дьявольское, и Арс начинает истязать Дана ласками. Мягкие руки скользят по смуглому телу, расстегивают пряжку пояса, стягивают одежду – а Дан, словно послушная кукла, повинуется Арсу. Сегодня он хочет того, чего хочет Арс, ведь он и вправду пришел слишком поздно. Как сказать Тодерашу, что только что спал с Раду… И то, что показалось Арсу храпом, были искаженные стенами хриплые всхлипы и стоны… Прости, Сенто, ладно? Знаю же, что простишь… и говорить ничего не буду…
Раздев друга (друг… емкое, однако, слово…) и раздевшись, Арс прижимает Дана к ковру, а парень только тихо смеется и сладко стонет… Арсений ласкает его – а он едва отвечает на ласки. Тодераш нежно проводит языком по шее с пульсирующими голубыми жилками, груди, напряженным соскам, животу, члену – Дан вскрикивает от удовольствия. Наконец, не выдерживая тяжести и жара нахлынувших чувств и желания, Сенто переворачивает Дана на живот и входит в него.
Толчок… Другой… Третий… И весь мир куда-то пропал. Нет ничего – только какое-то пламя, бешеный ритм, гулкие удары крови в висках, вцепившийся в шерсть ковра Дан – и наслаждение. Огненное, яркое, всепожирающее, преступное наслаждение… Оно заполняет все тело, рвется наружу – и с губ срываются крики, стоны, хрипы… И вот оно – то, ради чего все это… Вот она – любовь – на высшем своем вираже…
Излившись, выгнувшись, рванувшись из смуглого тела, Арс падает на ковер, забрызганный спермой Дана, который посторонился, уступив Сенто теплое местечко. Дан благодарно целует яркие губы – а они уже не способны принимать ласки. Никогда в жизни у Арсения еще не было ТАКОГО. Всю полноту наслаждения узнал он, познав тревогу… Хотя… Есть ли связь?..
Дан переходит в наступление – он начинает осыпать ласками Арса, долго и нежно лаская ртом, губами, языком член – и, доведя Тодераша до легкого помешательства своими прикосновениями, выпивает до капли мутную, обильную, солоноватую на вкус жидкость… И, вернувшись к губам Тодераша, дарит ему этот странный вкус любви…

Вы видели когда-нибудь, как два маленький котенка моют друг друга шершавыми языками, сплетясь в один клубок? Так ласкали друг друга два парня, сплетясь на ковре…
Устав, Дан и Арс свернулись в один комочек и уснули, греясь теплом друг друга. И только желтые глаза Луны, дробясь в створках огромного зеркала, знали их маленькую тайну.